2.2 Литература

Изначально диалекту было трудно расширить свой ареал.

Да, он мог стать престижным и за счёт этого увеличить количество носителей. Скажем, некоторые люди учили столичное наречие в дополнение к своему родному. Однако в основном это были те, кто переезжал в столицу и оставался там жить. На географии диалекта это сказывалось мало.

Ситуация несколько изменится лишь с появлением литературы. Тот вариант языка, которым начинают пользоваться для письма, получает преимущество. Теперь он распространяется не только через людей, но и тексты. Возникают предпосылки для того, чтобы он стал стандартом.

Стоит оговориться, что создание письменной традиции — задача не из простых. Если диалектов много и между ними большие различия, то уже в соседнем регионе твой соннет или поэма может оказаться абракадаброй. Поэтому нормальной была ситуация, когда люди говорили на одном языке, а писали на другом[1].

Так, упомянутый ранее трактат "О народном красноречии" — произведение, описывающее достоинства итальянского, — был написан на латыни. Публикация текстов на итальянском была настолько смелым шагом, что Данте сопроводил это дело теоретическим обоснованием на латинском.

В общем, зачастую диалекту приходилось конкурировать не только со своими родственниками, но и другими языками. Чтобы завоевать своё место под солнцем, лондонскому английскому пришлось побороться с французским и латынью; московскому русскому — с французским и церковнославянским[2].

Однако даже победа в этой схватке сама по себе не гарантировала широкое распространение. В 1861 году — половину тысячелетия спустя со времён Данте — на стандартном итальянском свободно говорило только 2,5 процента жителей страны[3]; для 80 процентов населения он оставался малопонятным или вовсе непонятным иностранным языком[4].

Литература позволяла диалекту стать первым среди равных. Но не более того. Для настоящего доминирования её одной было мало.

1. Такое положение дел называют "диглоссией".

2. Правильнее говорить даже не об отдельных диалектах, а о группах. А также учитывать, что они могли заимствовать черты друг у друга. Тот же лондонский английский изначально имел черты южных диалектов, а с XIV века стал ближе к центральным. В общем, стандарт — явление более сложное, чем один-единственный диалект, переложенный на бумагу.

3. In 1861, the year the Kingdom of Italy was born, it has been calculated that one Italian in forty (2.5 per cent of the population of the peninsula) spoke Italian: just over 630,000 people – mainly Tuscans speaking what was after all their own dialect... (The Pursuit of Italy)

4. For the 80 per cent of the population classified as illiterate, Italian was a foreign language, not only in the south, where it was largely incomprehensible, but even in Venice, where lawyers and judges still talked in Venetian. (Ibid)